Подобно  тому,  как  вызывающе, оппозиционно «традиционны» были Ахматова и Мандельштам для  «бучи, боевой, кипучей» в начале 1920-х гг., теперь оппозиционным привкусом окрасился традиционализм  «семидесятников»: «Традиционализм,  иррационализм,  эстетизм,  академизм  –  в  роли  культурного  авангарда  или  оппозиции.  Можно  было  бы  назвать  другие  ценности  70-х  годов  (вплоть до  триады:  православие,  самодержавие,  народность),  которые  показывают,  до  какой степени чуждым стало «левое» и  «оппозиционное»  60-х годов со всей  своей  полемикой  и  надеждами… Мы  оказались  не  в  оппозиции,  а  во  внутреннем изгнании» [Седакова О. А. Проза. – М.: Эн Эф Кью/Ту Принт, 2001. – 960 с., с. 800].

В этой ситуации искусство воспринимается  как единственное пространство, в котором можно дышать. При этом Седакова  говорит о высокой «востребованности» культуры не только в связи с теми, кого  называют  «интеллектуальной  элитой»,  а  гораздо  шире:  «Как  же  нужно  им  искусство, как всем оно здесь нужно. Оно – не только единственная молельня,  оно  –  patria  prediletta,  другая,  избранная  родина»  [Седакова О. А. Проза. – М.: Эн Эф Кью/Ту Принт, 2001. – 960 с.,  с.  141]  (ср.  у  Мандельштама: «Культура стала церковью» [Мандельштам О. Соч.: В 2-х т. – М.: Худ. лит., 1990., т.2, с. 168]).  

Ощущение,  переживание культуры как  «избранной родины» лежит и в  основе  поэтического  мира  самой  Седаковой  –  (как  в  свое  время  именно  пребывание  в  пространстве  культуры  определяло  модус  бытия  и  облик  поэтического мира  поэтов-акмеистов):  «По  стране  давнопрошедшей  //  ходит  память и не знает, // кем назваться, как виниться // и в какую дверь стучать» [Седакова О. А. Стихи. – М.: Эн Эф Кью/Ту Принт, 2001. – 576 с.,  с.  421].

Пространство культуры в ее стихах не становится неким специально обозначенным объектом поэтического внимания, его реальность фиксируется  словно невзначай, с непринужденностью оговорки – как обмолвка о  «юности  медитерранской» в стихотворении об Алексии, Римском Угоднике, в контексте  которого эта «юность медитерранская» воспринимается не столько как деталь,  связанная с биографией Алексия Угодника, сколько как квазибиографическая  деталь, относящаяся к условному лирическому субъекту этого стихотворения в  целом. 

Такая  нераздельность  и  неслиянность  лирического  субъекта  с  персонажем из «культурной реальности» характерна и для мандельштамовских  стихов – таких, как «На розвальнях, уложенных соломой…» или «За то, что я  руки  твои  не  сумел  удержать…»  (в  последнем,  например,  Л.  Я.  Гинзбург  выделяет  три  сосуществующих  и  «перебивающих  друг  друга  голоса»,  во  взаимоналожении  составляющих  субъектную  основу  стихотворения  [ГинзбургЛ.Я. Записные книжки.  Воспоминания.  Эссе.  –  СПб.: Искусство – СПБ, 2002. – 768 с.,  с.  506]).

Представляется, что эти специфические «гибридные» формы лирической  субъектности  и  у  Седаковой (приведенный  выше  пример  такой  сложной  субъектности не единичен  – подобным образом  сформирована и субъектная  основа  стихов  о  блудном  сыне,  о  Тристане  и  др.),  и  у  Мандельштама   обусловлены все тем же личностным переживанием культуры (так, В. Мусатов пишет: «Мандельштам тянулся к такому типу творчества, в котором личность  раскрывала  бы  себя  не  через  биографию,  а  через  культуру»  [Мусатов В. В. Лирика Осипа Мандельштама. – К.: Ника-Центр, Эльга-Н, 2000. – 560 с.,  с.  37])  –  переживанием,  которое  проявляется  в  том  числе  и  как  способность  к  отождествлению лирического героя с персонажами из культурной реальности. 

Аналогичным  образом  «масочная»  поэзия  Е.  Шварц  –  это  тоже  субъектная  форма  пребывания  в  культуре,  будь  то  в  образе  монахини  Лавинии  или  римской  поэтессы  Кинфии. Стилизация  здесь,  сохраняя  внешнее  сходство  с  лучшими образцами этого жанра (прежде всего, со стилизациями М. Кузмина),  обретает  новую  функцию:  она  становится  способом  проникновения  в  культурную реальность как в  «избранную родину», равновеликую реальности  естественной и автономную от последней.  

Автор: Т.А. Пахарева

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.