В  сущности,  феномен  критического  сентиментализма  с  его  сладкой  ностальгией по детству, из которого не вычеркиваются ни праздник первомая,  ни пионерский галстук, представляет собой подлинное торжество человечной личной  памяти  и  гуманистической  системы  ценностей  над  политической  системой и реализует по сути акмеистический же принцип приятия жизни и  осознания значимости каждого ее мгновения, даже если оно пришлось на не  самые  благоприятные  времена. 

В  лирике  Кибирова можно  найти  много  примеров  такого  преодоления  политического,  отрицаемого  автором,  но  уже  неустранимого  «советского» содержания  своей  эпохи  –  через наполнение  ее  интимным,  индивидуально  ценным  для  автора  содержанием.  Отсюда  –  концептуальная  значимость  для  кибировской лирики  эротической  и  детской  тем    –  наиболее  личных,  способных  собою  очеловечить  образ  времени  (Курицын замечает, что у Кибирова  «советское… перестает быть собственно  советским и становится… по преимуществу детским» [Курицын В. Русский литературный постмодернизм.  –  М.:  ОГИ,  2001.  – 288 с., с. 102]).

Например,  с концептуалистской прямотой эта интенция выражена в «Балладе о солнечном  ливне»:  «В  годы  застоя,  в  годы  застоя  //  я  целовался  с  Ахвердовой  Зоей.  //…Юность, ах, боже мой, что же ты, Зоя? // Годы застоя, ах, годы застоя…»  [Кибиров Т. «Кто куда – а я в Россию…». – М.: Время, 2001. – 512 с., с. 71 – 72].

Еще более прямо это противопоставление исторического облика эпохи ее личному содержанию выражено в стихотворении «Наш лозунг – «А  вы  мне  не  тыкайте!»…»  из цикла «Памяти Державина»: «Кому-то действительность мерзкая, // но мне-то – сестра моя жизнь!»[ Кибиров Т. «Кто куда – а я в Россию…». – М.: Время, 2001. – 512 с., с. 269].

Так же  и  в  «Русской  песне»  исторические  счеты  с  Россией  (СССР)  и  ее  нелицеприятные  оценки  перекрываются  ценностями, значимыми  для  личной  жизни  и  памяти  автора,  помещающего  в  тексте  длинный  перечень  тех  «богатств», которые достались ему здесь и среди которых не только блаженные  воспоминания детства, любимая и стихи Блока, но и «убитый тобой Башлачев»,  и «зэки твои, и солдаты, // начальнички злые твои» [Кибиров Т. «Кто куда – а я в Россию…». – М.: Время, 2001. – 512 с., с. 120].

Трудно и здесь  не  соотнести  тему  «наследства»,  полученного  от  родины,  у  Кибирова с  ахматовским стихотворением «Наследница», героиня которого в равной мере  наследует и сокровища русской культуры («Фелицу, лебедя, мосты»), и ужас  застенка и гибели («И даже собственную тень, // Всю искаженную от страха, //  И покаянную рубаху, // И замогильную сирень» [Ахматова А. Соч.: В 2-х т. – М.: Огонек, 1990., т. 1, с. 243]).

Автор: Т.А. Пахарева

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.