Main Menu

Поиск

Варапаев.ru - официальный партнер хостинга Beget

Если  классическая поэзия  демонстрирует  восприятие  возрастных  перемен  без  отчуждения  своего  прошлого «я» (у Пушкина тот, кто помещен в «телегу жизни», остается единым  собой, лишь  время движется  по-разному),  то  «постклассическая»  (не  только  акмеисты,  но и  Ходасевич,  например  («Я»))  предпочитает  интерпретировать  эти перемены как замену прежнего «я» новым. 

Аналогичные  процессы можно  пронаблюдать и в  современной  поэзии.  Так, разрушение личностной  целостности путем отчуждения своих прошлых  (или,  в  данном  случае,  будущих)  «я»  обнаруживаем  у  В.  Павловой:  «Неэстетичная  старуха  //  мои  стихи  читает  глухо.  // Вокруг  нее  кудахчет  пресса:  //  –  Ка-ка-какая  поэтесса!  // Неэстетичная старуха  //  склоняет к ним  глухое ухо // и говорит с улыбкой вялой: // – Я это в юности писала» [Павлова В. Совершеннолетие. – М.: ОГИ, 2001. – 352 с., с. 54].  Концептуальный смысл отчуждение от своих  прошлых  «я»  получает и у  А. Цветкова (см., например, письмо к себе, прошлому, в «Эдеме» («…пишу тебе  из прошлого давно…» [Цветков А. Дивно молвить. Собрание стихотворений. – СПб.: Пушкинский фонд, 2001. – 280 с., с.  230]) или рассуждения о чуждости друг другу прошлых «я» в эссе «Просто голос»). Яркий пример отстранения от прошлого «я» находим и в стихотворении Б. Кенжеева «Отлаяли собаки. Гаснут окна…».  

Механизмом отчуждения прошлого «я» становится здесь отторжение времени, в  котором  помещалось  это  «я»,  и  процедура  этого  отторжения  прошлого  представлена  очень  наглядно:  на  протяжении  всего  тщательно  детализированного текста прошлое выступает в форме настоящего («…я живу  один,  // В случайном доме, и держу в шкафу  // Заветную бутылку, и пишу // Последние свои стихотворения, // Чай кипячу, а в общем, жду гостей…» [Кенжеев  Б.  Из семи  книг:  Стихотворения.  –  М.:  Издательство Независимая Газета, 2000. – 256 с., с.  51]). И лишь в последней строфе время подвергается резкой трансформации. Оно внезапно переводится в пространственный регистр, превращаясь не в давнее прошлое, а в отдаленное «где-то», и вместе с этой переменой времени  резко «отчуждается» от своего нынешнего «я» и герой стихотворения: «Где ты  теперь,  старинный  мой  товарищ  //  Из  зеркала  трофейного?  Где пишешь  //  Угрюмые  стихи,  не  понимая  //  Что  ждет  тебя?».  Далее  на  свои  места  расставляются как сегменты времени (прошлое квалифицируется как таковое, и  между  ним  и  настоящим  обозначается  соответствующая  дистанция), так  и  ипостаси субъекта, четко «разделившегося» на прежнее «я», теперь облеченное  в  форму  «ты»,  и  сегодняшнее  «я»:  «Перед  твоим  окном  //  Уже  тогда  заснеженной  тропинкой  //  Я  проходил,  не  оставляя  тени…»  [Кенжеев  Б.  Из семи книг: Стихотворения. – М.:  Издательство Независимая Газета, 2000. – 256 с.,  с.  52]. 

Подобное же стремление представить разные возрастные формы своего «я» в  качестве  автономных субъектов  можно  найти  и  у  Д.  Быкова,  лирический  субъект  которого  одновременно  и  отождествляется,  и  отчуждается  от  двух  противоположных  возрастных  «я»,  каковыми  выступают  «юнец,  нарочно  ушедший  в  отпуск»,  и  «старик,  не  столько  уставший  жить,  как  уставший  ждать»  [Быков Д. Отсрочка. Книга стихов. – СПб.: Геликон, 2000. – 164 с.,  с.  11  –  14]. 

Примеры  можно  было  бы  продолжить,  но,  как  представляется,  и  приведенных  выше  достаточно,  чтобы  заключить,  что  в  творчестве  поэта  эпохи  постмодерна  такое  «возрастное»  самоотчуждение  и «остранение»  своих прошлых «я»  вписывается  в  контекст  представлений  о  фиктивности  жизни,  смерти,  мира,  памяти  и  выстраиваемых  ею  миров  прошлого,  превращающихся  в  очередные  симулякры. Отсюда – утрата  целостного  самоощущения,  формирование  «раздробленного»  сознания,  противоречиво совмещающего тяготение к сохранению личностного единства с  четким пониманием того, что в каждый последующий момент бытия и мир, и  субъект,  и  слово  не  тождественны  себе  самим. 

Вместе с тем, стремление мыслить свои  прошлые  «я»  как  самодостаточные  и  завершенные  в  себе  субъектные формы ведет к построению многомерной субъектной структуры, в  своем единстве заключающей множественность.  

Автор: Т.А. Пахарева

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.

***

*****