Образ Ольги выписывается Гончаровым словно «с чистого листа». У нее нет предыстории, нет и предшественниц в русской литературе. Это совершенно новый характер. Но смысл его саморазвития почти тот же, который обозначен уже в «Обыкновенной истории» — поиск не «нормы», а меры, уровня полноценной духовно и деятельно обогащенной жизни (Щеблыкин И.П. Эволюция женских образов в романах И. А. Гончарова // И А. Гончаров: Материалы междунар. конф., посвящ. 190-летию со дня рожд. И. А. Гончарова: сб. ст. — Ульяновск, 2003, с. 173).

Потенциально Ольга располагала многими задатками для обретения такой жизни: незаурядный ум, сильная воля, чувствительное сердце, способное к живым откликам на человеческие невзгоды. Между тем приходит она к тому же итогу, что и Лизавета Александровна, — к тоске, раздумьям о «мятежных» вопросах, которых, казалось бы, не должно быть в условиях добропорядочной жизни со Штольцем.

В отличие от Лизаветы Александровны, которая просто вышла замуж за Петра Адуева, ожидая от него «потепления», Ольга Ильинская сама несет тепло в душу Обломова. Развитие образа начинается с попытки Ольги вернуть Обломова в русло обычной жизни, пробудить его своей любовью. Потом, когда она осознает, что ей не по силам спасти Обломова, у Ольги начинаются душевные страдания и депрессия.

Далее в жизни Ольги появляются новая любовь и замужество, счастливая жизнь со Штольцем. Последний этап в развитии Р1льинской показан в эпизодах, в которых выясняется, что, несмотря на благополучный брак, героиню все-таки поджидали «мятежные» вопросы. Возникает неудовлетворенность жизнью и самой собой. Справится ли Ольга с нелегкими раздумьями или «зачахнет», как Лизавета Александровна? Судя по характеру развития личности, дело решится в пользу первой вероятности. Но все же, судя по тексту романа, будущее героини представляется нам весьма неопределенным, потому что смутные тревоги героини и автора связаны с нерешенностью главного вопроса человеческого бытия, в том числе бытия и русского, а именно: для чего жить, в чем смысл жизни, если иметь в виду, к примеру, жизнь и общественное положение женщины в условиях цивилизации и прогресса.

Гончаров видел и чувствовал глубокую противоречивость своего века, противоборство новых приоритетов и старого уклада. Ольга оказалась у «обрыва». Однако ясно и окончательно оформить и выразить эту мысль писатель не смог, и он перенес решение этой проблемы в третий роман.

Чего же искала душа Гончарова, создавшего пленительный образ Веры, обладающей неповторимой женской красотой, соединенной с потребностями духовного совершенствования? Именно в этом образе Гончаров воплотил решение давно мучившего его и поистине рокового вопроса: что есть жизнь, и что способно успокоить страждущую душу. Вера говорит: «Я женщина, а не животное и не машина» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.VI, с. 259). Здесь, в этом контексте, машина обозначает отсутствие души и живого тепла в быстрых движениях деталей механического устройства. Вера боится попасть в подобную жизненную ситуацию. Однако всю пагубность такой ситуации, такого положения со всей очевидностью она осознала только после физического сближения с Марком в обрыве. Относительно «обрыва», на краю которого не удержалась Вера, мы считаем, что проблема тут не в потере девичества и тем более не в потере совести. Трагедия заключается в том, к чему стремилась, и чего не смогла достичь героиня. А стремилась она к гармонии тела и духа, хотела достичь соответствия всех своих поступков понятиям чести и добра.

После эпизода в «обрыве» она внутренним, женским чувством поняла, что Марк не способен к «человеческой правде». Кстати сказать, Марк неспособен, к этому уже потому, что намеревается загладить свой поступок предложением брака, соглашается даже венчаться, будучи атеистом. Такая внезапная перемена в настроениях персонажа подтверждала неискренность и надуманность его решения. Оно продиктовано у Волохова не убеждением, а боязнью утратить состояние сильной страсти, которую Марк не мог испытывать к другим женщинам. Как раз это остановило и отрезвило Веру, повергнув одновременно в отчаяние. Она поняла, что Марк горел страстью к ней как к женщине, а не как к человеку.

Иметь сердце, «быть человеком» — это ценнейший талант и сила. Мы видим, что Вера своим умом искала взаимоотношений, которые бы согревались правдой человеческого сердца, сочувствием и участием. К сожалению, пока люди будут предпочитать «умственную высоту... нравственной», до тех пор, по мысли Гончарова, «немыслим и истинный, прочный человеческий прогресс» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т. VI, с. 386). Так мы уясняем то, что случилось в обрыве, почему после «падения» Вера по решению писателя потянулась не к Марку, а к Тушину, почему она «оживает», слушая восторженный отзыв Райского о Тушине. Она оживает, потому что в Тушине «угадала человека» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.VI, с. 389). В образе Веры воплощена отдельная, законченная авторская мысль, а не эволюция образа Ольги.

Гончаров показывает, что Вера принимает идеи человечности, нравственного императива как важнейших условий в делах «оздоровления» общества. Лизавета Александровна об этом и подумать не могла: она чахла в замкнутом мирке своего существования. Ольга Ильинская уповала на кратковременные периоды гармонии и оптимизма в своей жизни. И только Вера через ошибки и страдания, через смирение, принимая «правду» бабушки, находит в себе силы к обновлению в союзе с людьми душевной искренности и нравственного долга, долга как потребности сердца и ума: «Я перестану любить, когда перестану верить»; «Рассуждаю, потому что люблю» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.VI, с. 259).

Таким образом, как образы Адуева-младшего, Обломова и Райского, или Адуева-старшего, Штольца и Тушина, так и образы. Александровны Адуевой, Ольги Ильинской, Веры объединяют все три романа Гончарова в один. Но преемственность характеров центральных женских персонажей в «трилогии» Гончарова свидетельствует не об эволюции женских образов вообще, а скорее об одном из способов воплощения авторской позиции. Внутренняя связь этих женских образов заключается в том, что каждый из них предстает необходимым звеном в демонстрации собственно авторских представлений о происходящих в обществе переменах и конфликтах. Создавая их один за другим, Гончаров пытался воплощать в своих романах идеал полноценной жизни, сочетающий одновременно и духовную потребность и деятельную сторону.

Автор: Сунь Личжэнь

Предыдущя статья здесь, продолжение здесь.