Пейзажная функция лексем природной парадигмы выступает как самостоятельная в раннем творчестве С. Есенина («Береза», «Поет зима - аукает», «Подражание песне», «Дымом половодье» и др.). Эта функция может быть также названа функцией локализации, поскольку лексемы природной парадигмы задают пространственные координаты изображаемого. Например, в стихотворении «Шел господь пытать людей в любови» (1914) природная парадигма (КУЛИЖКА, ПЕНЬ, ДУБРОВА, ДОРОГА, ТРОПИНКА) функционирует относительно самостоятельно, не пересекаясь с парадигмами, относящимися к миру ЧЕЛОВЕКА или РЕЛИГИИ.

В целом пейзажная функция как функция самостоятельная, изолированная от других характерна лишь для небольшого количества ранних стихотворений С. Есенина. По мере развития есенинского творчества постепенно эта функция отходит на второй план, сочетаясь с другими функциями, а в зрелом творчестве практически исчезает. В подтверждение этой мысли сопоставим три стихотворения С. Есенина, написанные в разные периоды его творчества.

В стихотворении «Темна ноченька, не спится» (1911) слова НО­ЧЕНЬКА, РЕЧКА, ЛУЖОК, ЗАРНИЦА, БЕРЕЗА, СКЛОНЫ, ЗАРЯ выполняют пейзажную функцию, возбуждая в сознании читателя образы соответствующих природных реалий. Эта функция не является единственной. Природная парадигма важна здесь и как средство создания своего рода лубочно-идиллического фона, на котором разворачивается картина любовного свидания. Метафорический строй природной парадигмы создает сюжетную параллель: РАСПОЯСАЛА ЗАРНИЦА В ПЕННЫХ СТРУЯХ ПОЯСОК - СОРВУ ТВОЮ ФАТУ. Однако пейзажная функция является основной, подчиняя себе все остальные.

В стихотворении «О красном вечере задумалась дорога» (1916) природная парадигма также выполняет пейзажную функцию, однако образы природных реалий в данном случае менее конкретны. КРАСНЫЙ ВЕЧЕР, ДОРОГА, КУСТЫ РЯБИН, ОСЕННИЙ ХОЛОД, ВЕТЕР, РОЩИ, ЛИСТ, ТРАВА и т. д. не столько средства конкретизации пространственных характеристик художественного мира лирического героя, сколько способ объединения природы и человека (не случайно метафоризация в этом произведении сопровождается персонификацией). ОСЕННИЙ ХОЛОД - ключевое сочетание природной парадигмы - является символом увядания, старости лирического героя. Природа и человек не образуют здесь двух обособленных миров, это единый, синтезированный природно-человеческий мир; лишенный пространственной определенности. В этой синтетичности абстрактность природного мира во многом объясняется абстрактностью человеческого мира: не случаен троекратный повтор неопределенного местоимения КТО-ТО (КОГО-ТО НЕТ, О КОМ-ТО ШЕПЧЕТ, КОМУ-ТО НЕ МЯТЬ).

Третье стихотворение «Этой грусти теперь не рассыпать» (1924) включает природную парадигму с иной функциональной нагрузкой.  БЕЛАЯ ЛИПА, СОЛОВЬИНЫЙ РАССВЕТ, ПРОСТОРЫ, ЛУНА, ШИРЬ, БУЕРАКИ, ПЕНЬКИ, КОСОГОРЫ, ПРУД и т. д. - слова, не выполняющие пейзажной функции. Это всего лишь условное обозначение родного края лирического героя. БЕЛАЯ ЛИПА, СОЛОВЬИНЫИ РАССВЕТ - символы чистоты, нетронутости, юности лирического героя, и с ними связаны положительные эмоционально-оценочные характеристики. Им противопоставлены БУЕРАКИ, ПЕНЬКИ, КОСОГОРЫ. Это противопоставление подкреплено связью с оценочной парадигмой, которая свидетельствует о переоценке ценностей лирическим героем, об изменении его взглядов на жизнь. Функциональная однородность природной парадигмы подтверждает то, что пейзажная функция ее предельно ослаблена.

 

Автор: И.И. Степанченко

 

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.

***

*****